Липецкое уездное училище

Липецкое уездное училище

ЛИПЕЦКОЕ УЕЗДНОЕ УЧИЛИЩЕ — трехклассное уездное училище, в к-ром в 1854–1857 гг. преподавал Ф.

ЛУУ было открыто 1 авг. 1830 г. (ГАЛО. Ф. 11. Оп. 1. Ед. хр. 56. Л. 43 об.). ЛУУ находилось на ул. Базарной (ныне ул. Первомайская), к-рая располагалась в районе Нового базара (ныне ул. Коммунальная) и была застроена каменными домами. На первых этажах располагались магазины и лавочки. Исключением был угловой двухэтажный дом купца 2-ой гильдии Василия Игнатьевича Богданова, в к-ром размещалось ЛУУ. Здесь же находилось и приходское училище. Стоимость аренды дома — «200 руб. серебром в год». ЛУУ содержалось за счет сумм, отпускаемых Государственным казначейством, что составляло 1284 р. 20 к. в год.

Курс уездного училища продолжал курс приходского училища и включал Закон Божий, Священную историю, русскую грамматику и грамматику родного языка, чистописание, всеобщую и русскую историю, географию, арифметику, начальные сведения по геометрии, рисование. Училище готовило учащихся «всякого звания» для поступления в гимназию. Первоначально ЛУУ было двухклассным, 12 мая 1835 г., в соответствии с Уставом 1828 г., по распоряжению министра народного просвещения стало трехклассным. С этого времени преемственность между училищем и гимназией была нарушена: теперь оно предназначалось для детей купцов, мещан и пр. Из программы ЛУУ были устранены естественная история и др. предметы (Педагогический энциклопедический словарь. М., 2003. С. 295).

24 нояб. 1837 г. было разрешено «открыть при Липецком уездном училище дополнительные курсы латинского и греческого языков, так как преподавание оных принимает на себя без жалованья инспектор Липецких духовных училищ Кумин»; 31 авг. 1838 г. было введено преподавание немецкого языка вместо греческого; через 8 лет, 7 марта 1846 г., было разрешено ввести «преподавание алгебры и французского языка» (Сборник распоряжений по Министерству народного просвещения. Т. 2. 1835–1849. СПб., 1866. 251–252, 309, 891).

В «Годовом отчете о состоянии училищ Липецкого уезда с 1 января 1854 г. по 1 января 1855 г.» (ГАЛО. Ф. 11. Оп. 1. Ед. хр. 56. Л. 38–47) сообщалось, что в Липецке не было лиц, занимающихся частным обучением детей горожан. Здесь же, в пункте «Перемена в чиновниках», содержится сведения о поступлении Ф. на службу в ЛУУ: «В 1854 году поступил окончивший курс Тамбовской губернской гимназии Николай Федоров, учитель географии и истории» (Там же. Л. 38 об.).

В разделе «Учебная часть» говорилось следующее: «Липецкие уездное и приходское училища преобразованы по Уставу 1828 г. Все предметы, назначенные по Уставу 1828 года, преподаются по книгам, изданным и одобренным Министерством Народного Просвещения. Сверх общего положения, Министерством Народного Просвещения разрешено в уездном училище преподавать алгебру до уровня 2 степени включительно, немецкий и французский языки и арифметику на счетах по методе генерал-майора Свободского» (Там же. Л. 38 об.).

В 1853–1854 учебном году в ЛУУ числилось 24 ученика; по окончании курса из училища выбыли: со свидетельствами — 2, а до окончания курса — 9; в 1854–1955 учебном году в училище вступило 9 детей, в том числе из семей «обер-офицеров 2, купцов 1, мещан 5 и разночинцев 1», всего 22 учащихся (Там же. Л. 39).

В разделе «Распоряжения к улучшению состояния учащихся» сообщалось: «Журналом Совета Липецкого Уездного училища постановлено, чтобы Учители, разделив между собою учащихся, каждый еженедельно посещали их в квартирах, наблюдая за занятиями их <…> и старались внушать родителям, дабы они без уважительных причин не оставляли детей дома и тем не отвлекали их от занятий, и чтобы о каждой отлучке давали знать Учителю, а вместе с тем одевали их по вновь установленной форме» (Там же. Л. 39 об.).

В ЛУУ имелась «фундаментальная библиотека»: 343 названия книг в 782 томах. «Библиотека находится в целости и каталоги книгам имеются. В сем году Училище приобрело покупкою 7 названий книг, в 8 томах и учебных пособий 2 экземпляра».

В 1854 г. уездное и приходское училища обозревал помощник попечителя Харьковского учебного округа князь Н.А. Цертелев. В ЛУУ «частные и публичные испытания произведены были в свое время, из коих на последнем присутствовало значительное число чиновников и почетных граждан города» (Там же. Л. 40).

С основания училища в нем велись «Исторические записки», но в 1836 г. эти записи были прекращены «вследствие предписания высшего начальства». В 1840-е гг. в ЛУУ проводились «ученые наблюдения», а к 1854 г. «по неимению инструментов астрономические и другие наблюдения ведены не были».

Штатным смотрителем училища с июня 1844 г. был И.Г. Незнанов. Помимо обязанностей по училищу, Н. имел касательство к «особым трудам»: занимался «собранием образцов народного языка и словесности для доставления во второе отделение Императорской Академии Наук» (Там же. Л. 40–40 об.).

В ЛУУ велась продажа книг: «Продажных учебных книг оставалось от прошлого 1853 года 205 экземпляров на 39 руб. 2 коп. К тому вновь поступило 215 экз. на 33 руб. 95 коп., продано 146 экз. на 23 руб. 12 коп. Затем в остатке 274 экз. на 49 руб. 85 коп.» (Там же. Л. 40 об.).

По штату в ЛУУ состояли почетный смотритель, штатный смотритель, законоучитель и 4 учителя. До поступления Ф. в ЛУУ уроки истории и географии вели: Константин Цаднин, выпускник Харьковского университета, определенный в ЛУУ в янв. 1835 г., Григорий Кавтунов (в октябре 1844 г.), Михаил Васильев (до 1853 г.: ГАЛО. Ф. 11. Оп. 1. Ед. хр. 54). Во время «Годичного акта и публичных испытаний в Липецких уездном и приходском училищах» 1 июля 1848 г. М. Васильев произнес слово «О пользе изучения истории» (Тамбовские губернские ведомости. 1848. № 36).

4 июля 1854 г. в записке «Об аттестации учителей по формулярным спискам» штатный смотритель ЛУУ И.Г. Незнанов докладывал почетному смотрителю Липецких училищ: «Честь имею донести, что гг. учителя Липецкого уездного училища аттестованы мною по формулярным спискам за 1854 год способными и достойными» (ГАЛО. Ф. 11. Оп. 1. Ед. хр. 60. Л. 1об.). Среди «способных и достойных» находился и Ф.

В 1854 г. в ЛУУ служили следующие чиновники и учителя: Александр Иванович Трофимов, коллежский асессор, в должности почетного смотрителя со 2 нояб. 1850 г.; 35 лет, родился в Тамбовской губ., окончил «Императорский Царскосельский лицей», имеет ученую степень «студент»; «Высочайшим приказом» от 15 дек. 1855 г.«произведен за выслугу лет в надворные советники»; женат, трое детей (ГАЛО. Ф. 11. Оп. 1. Ед. хр. 60. Л. 9–10; Тамбовские губернские ведомости. № 12, 24 марта 1856. С. 107). Алексей Ефимович Андреев, губернский секретарь (с 5 июля 1852 г.), учитель рисования, черчения и чистописания (в ЛУУ с 29 мая 1848 г.), 36 лет, родился в Тамбовской губ., из мещан, «обучался частно»; с 1850 по 1854 гг. по постановлению училищного совета и утверждению директора училищ Тамбовской губ. «исправлял при Училище должности архивариуса, библиотекаря, содержателя магазина продажных книг»; жалованье: 57 р.18 к. из штатной и 85 р.70 к. из экономической (сумм), итого 142 р.88 к. в год; семейное положение: вдов, имеет дочь (ГАЛО. Там же. Л. 15 об.–16). Дмитрий Орлов, протоиерей, законоучитель, 44 г., род. в Тамбовской губ., из духовного сословия; окончил Воронежскую духовную семинарию, имеет ученую степень «студент»; жалованье:142 р.95 к. «из остатной суммы»; вдов, восемь детей (ГАЛО. Там же. Ед. хр. 56. Л. 41об.–42). Афанасий Яковлевич Яковлев, титулярный советник (с 11 июля 1853 г.), учитель арифметики и геометрии (в ЛУУ с 19 мая 1845 г.); 39 л., род. в Тамбовской губ., из мещан; окончил Тамбовскую губ. гимназию; с 1846 по 1854 гг. по постановлению училищного совета и утверждению директора училищ Тамбовской губ. «отправлял при Училище должности секретаря Училищного совета, архивариуса, библиотекаря, содержателя магазина продажных книг»; жалованье:178 р.72 к.; женат, двое детей (служил в ЛУУ до июля 1889 г.) (ГАЛО. Ф. 11. Оп. 1. Ед. хр. 28; Ед. хр. 60. Л. 11об.–12).

В период поступления Ф. на службу в ЛУУ, там обучалось 24 ученика, из них в течение учебного года выбыли: «со свидетельствами по окончании курса» — 2, «до окончания курса» — 9; вступили в училище 9 учеников. Всего на 1 янв. 1855 г. в училище обучалось 22 учащихся, в том числе: «детей дворян — 1, обер-офицеров — 5, купцов — 5, мещан — 8, разночинцев — 2, помещичьих крестьян — 1» (ГАЛО. Ф. 11. Оп. 1. Ед. хр. 56. Л. 38–39).

«Высочайший приказ по гражданскому ведомству» об определении «в службу учителя истории и географии Липецкого уездного училища» Ф. последовал 23 февраля 1854 г. (ГАЛО. Ф. 11. Оп. 1. Д. 62. Л. 1). 30 марта директор училищ Тамбовской губ. Н.Л. Дзюбин, сообщая об этом штатному смотрителю ЛУУ И.Г. Незнанову в официальной бумаге, предлагал «по прибытии г-на Федорова в город Липецк, допустить его на законном основании к отправлению возложенной на него должности», подчеркивая, что Ф. выдана 1/3 причитающемуся ему оклада. 1 апреля Ф., по всей вероятности, не заезжая в Липецк, по прошению, адресованному Н.Л. Дзюбину, ушел в отпуск и уехал в г. Тамбов, чтобы собрать необходимые бумаги для поступления в ЛУУ и составления формулярного списка о службе. По окончании двадцатидневного отпуска Ф. начал работать в ЛУУ.

Как следует из «Дела о службе учителя географии и истории Липецкого уездного училища Николая Федорова» (ГАЛО. Ф. 11. Оп. 1. Ед. хр. 62. Л. 1–39), 27 июля 1854 г. был составлен его формулярный список, в к-ром значилось следующее: «Состоящий в XII классе Николай Федорович Федоров, учитель географии и истории Липецкого уездного училища (с 23 февраля 1854 г.), 25 лет, православного вероисповедания, род. в Тамбовской губ., из купцов»; «По окончании курса наук в Тамбовской гимназии с правом на чин XII класса указом Правительствующего Сената от 15 сентября 1849 года за №34775 исключен из купеческого звания. Для дальнейшего образования поступил в Ришельевский лицей камерального отделения, не окончив курса, выбыл из лицея 19 марта 1850 г. (так в документе. — В. Б.). По надлежащем испытании в Тамбовской гимназии Высочайшим приказом по гражданскому ведомству определен учителем географии и истории в Липецкое уездное училище с выдачею не в зачет третнего оклада годового жалованья»; жалованье 178 р.72 к.; холост; в графе «Может ли продолжать штатскую службу» обозначено: «Способен и достоин» (ГАЛО. Ф. 11. Оп. 1. Ед. хр. 60. Л. 13об.–14).

С мая 1854 г. Ф. участвовал в заседаниях «училищных педагогических советов», о чем свидетельствуют его автографы на документах. Вместе с другими учителями ЛУУ принял участие в благотворительной акции по сбору средств на сооружение памятника В.А. Жуковскому в Липецке. Согласно ведомости подписки (июнь 1854 г.), И.Г. Незнанов, законоучитель о. Дмитрий Орлов и Ф. внесли по 50 коп., учителя Яковлев и Степанов соответственно — 30 и 20 коп. (ГАЛО. Ф. 11. Оп. 1. Ед. хр. 63. Л. 86). В июне 1854 г. Ф. впервые экзаменовал учащихся по истории и географии; среди выпускников училища находился Е.В. Быханов, к-рому несколько месяцев преподавал Ф. Спустя год Ф. также участвовал в «публичных испытаниях учеников» Липецкого уездного училища за 1854–1855 учебный год (ГАЛО. Ф. 11. Оп. 1. Ед. хр. 65). Тогда же Ф. взял второй отпуск «по домашним обстоятельствам <…> в столичный г. Москву», продолжавшийся с 3 июля по 1 августа 1855 г. (ГАЛО. Ф. 11. Оп. 1. Ед. хр. 62. Л.  13).

Анализ документов из «Дела о службе… Николая Федорова» позволяет дать характеристику Ф. в начале его педагогической деятельности в Липецке: независимая манера поведения, отсутствие страха перед начальством, пренебрежение внешними условностями, внимание к нуждам детей и отстаивание их прав, неприятие консервативной системы преподавания и жестоких методов воспитания учащихся.

Весной 1856 г. в ЛУУ развернулся конфликт между Ф., штатным смотрителем И.Г. Незнановым и учителями И. Степановым и Р.Н. Ерковым, вызванный противодействием Ф. системе бесконтрольных наказаний в ЛУУ. Как следует из сохранившихся в «Деле о службе…» Ф. документов, Ф. предлагал штатному смотрителю «привести в исполнение постановление, в силу которого право налагать наказание на учеников предоставляется Училищному Педагогическому Совету, а не прихоти каждого учителя» («Служитель духа вечной памяти» II, с. 343). Опираясь на это постановление, Ф. считал наказания, к-рые учителя налагали на детей по своему усмотрению, самоуправством и беззаконием, противился им сам и побуждал самих учеников к сопротивлению учительскому произволу. «Когда ученики оставляемы были за леность на целый день в классе без обеда, то он всегда внушал им, чтобы и они не повиновались этим наказаниям, и отпускал домой, а иногда даже давал деньги, чтобы они покупали себе обед» ([Объяснение Р.Н. Еркова] // «Служитель духа вечной памяти» II, с. 346).

Поскольку штатный смотритель И.Г. Незнанов игнорировал решение Училищного Педагогического Совета, а самовольные наказания учеников продолжались, Ф. пошел на прямой конфликт с учителями, наказывавшими детей, и с самим штатным смотрителем. В рапорте директору училищ Тамбовской губ. Н.Л. Дзюбину от 20 июня 1856 г. И.Г. Незнанов писал, что Ф. «разбранил учителя русского языка Степанова за то, что он хотел наказать ученика, а потом 23 числа минувшего мая не только разбранил, но грозился даже бить учителя приходского училища Еркова за то только, что он по приказанию моему сказал ученику, чтоб он не смел ходить в класс без верхнего платья» (Там же, с. 341). В записке на имя штатного смотрителя Ф. объяснял свое поведение «дурным обращением» обоих учителей с учениками: «Быть равнодушным зрителем такого обращения, какое позволяют себе гг. Степанов и Ерков с детьми, очень трудно, и я действительно не всегда мог удержаться в границах приличия и (тогда? — В. Б.) невольное негодование выказывалось даже дерзко» (Там же, с. 343).

И.Р. Незнанов, возмущенный противодействием Ф. установившейся системе взысканий, сделал ему «строгий выговор», после чего Ф., дав штатному смотрителю резкую отповедь, «прекратил тотчас же свои занятия в классе и совершенно оставил должность» (Там же, с. 341), не подав официально в отставку. И.Г. Незнанов написал рапорт директору училищ Тамбовской губернии, в к-ром, сообщая о произошедшем конфликте, намеренно очернял Ф. и настаивал на его увольнении из ЛУУ. Усилия учителя защитить детей, к-рые в школьной системе николаевского времени были совершенно бесправны, он представил как потворство своеволию учащихся, сознательное настраивание их против наставников, а попытки Ф. урезонить учителей, наказывавших учеников, как вмешательство «в распоряжение других учителей по классным их занятиям»; скромность одежды Ф., соответствовавшая его аскетическому образу жизни, была расценена как неопрятность и пренебрежение к окружающим. Штатный смотритель обвинил Ф. в формальном отношении к занятиям, утверждая, что он смотрит на преподавание как на «механическую работу», не влагая в него души, «отчего происходит, что ученики по предметам географии и истории остаются в неудовлетворительном состоянии» (Там же). Ношение бороды, внешний знак консерватизма Ф., Незнанов расценивал как вызов, придавая ему бунтарский смысл, самого же Ф. представлял как опасного радикала: «Г-н Федоров, как по дерзости и грубости своего характера, так и по образу мыслей, пропитанных вредными лжеучениями Запада: равенством, свободой, непризнаванием власти и совершенным невниманием к служебным обязанностям, не может быть терпим в настоящей должности. Ибо он, мечтая о равенстве, внушает ученикам неповиновение наставникам» (Там же).

Отправив рапорт, штатный смотритель 30 июня 1856 г. через квартального надзирателя вытребовал у Ф. находившиеся у него классные журналы за 1854–1855 и 1855–1856 гг., атлас и книги. 7 августа он по предписанию дирекции училищ Тамбовской губернии, к-рая отреагировала на его рапорт, потребовал у Ф. доставить ему разъяснения о причинах самовольного оставления должности, «неприемлемого и дерзкого» обращения «во время классных занятий с товарищами гг. Степановым и Ерковым», «о противозаконном ношении бороды несообразном с званием чиновника, а тем более наставника юношества» «и о том, почему ученики уездного училища в течение минувшего Академического года не оказали никаких успехов» в истории и географии (Там же, с. 342). Ф. представил разъяснения, напомнив штатному смотрителю о его отказе «привести в исполнение постановление» о том, что правом наказания учеников обладает только Училищный Педагогический совет: «Вы, г-н смотритель, не только отвергнули справедливое мое требование, но даже обещали сами наказывать учеников. После сего дальнейшее мое пребывание в училище могло послужить только к усилению наказаний. Вот причина самовольного оставления должности» (Там же. С. 343). Ф. также подчеркнул, что при господствовавшем в училище жестоком обращении с детьми для него было «совершенно невозможным» «преподавание истории и географии» (Там же). Мыслитель-педагог, выступавший за родственные, доверительно-сердечные отношения между учителем и учениками, считал их необходимым условием для преподавания предметов, к-рые не просто дают знание, но и воспитывают, формируют личность ребенка. Говоря об условиях успешности преподавания, Ф. коснулся состояния дел в училище: «…во всем Уездном училище считалось только 16 учеников, из которых очень немногие постоянно посещали уроки, а целые классы часто оставались пусты <…> возможно ли при таком положении успешное преподавание преподаваемых мною предметов?» (Там же. С. 344). При этом Ф. подчеркнул: утверждать, что «ученики всех классов не оказали совершенно никаких успехов», нельзя, и выразил сомнение в «справедливости» испытаний, проведенных И.Р. Незнановым в его отсутствие.

Со своей стороны С. Степанов и Р.Н. Ерков в своих объяснительных записках обвинили Ф. в том, что он попустительствует ученикам, снимает с них наказания, наложенные другими учителями, чем воспитывает в них дух дерзости и противления. В объяснении, поданном 21 августа 1856 г. на имя И.Г. Незнанова, С. Степанов писал: «Если мы старались приучить детей к дисциплине, прилежанию и повиновению, то он, г. Федоров, послаблениями и вредными воздействиями давал им повод к неповиновению, своеволию и нерадению» (Там же. С. 345). Оба учителя отрицали обвинения в грубом отношении к детям. С. Степанов уверял, что «в течение пятнадцатилетней <…> службы не только никогда не обращался с детьми дурно и грубо, но всегда старался привлекать их к себе ласковым обращением, развивать в нерадивых чувство стыда противу товарищей; приучал их к повиновению не дурным и грубым обращением, но увещаниями и наставлениями, служащими более к искоренению всяких дурных наклонностей. Если же и употреблял меры наказаний, то только такие, к-рые свойственны детскому возрасту, и то по убедительной просьбе самих родителей» (Там же. С. 344). Р.Н. Ерков подчеркивал, что употреблял только те меры наказания, к-рые сообразовывались с возрастом учащихся, и при необходимости призывал родителей, чтобы те сами определили меру наказания для своего ребенка (Там же. С. 346). Смысл слов Ф. о невозможности преподавать историю и географию в атмосфере полного бесправия учащихся был не понят учителями. В своих объяснениях С. Степанов и Р.Н. Ярков утверждали, что никак не могли мешать Ф. в преподавании его предметов, поскольку не входили в его класс во время занятий. Подобно И.Г. Незнанову, оба учителя стремились выставить философа в дурном свете, подчеркивая, что, если они «старались приучить детей к дисциплине, прилежанию и повиновению», то Ф. «послаблениями и вредными воздействиями давал им повод к неповиновению, своеволию и нерадению» (Там же. С. 345).

23 октября 1856 г. от помощника попечителя Харьковского учебного округа поступило требование Ф. немедленно подать прошение об увольнении. И.Г. Незнанов сознательно отправил его Ф. через полицию. Получив требование, Ф. 3 ноября 1856 г. написал два прошения: первое — об увольнении от службы вследствие данного требования и «собственных домашних обстоятельств» и второе — об отпуске для выезда в Москву: «По домашним обстоятельствам я не могу ожидать в здешнем городе увольнения от службы, а имею крайнюю необходимость отправиться в столичный город Москву» (Там же. С. 346, 347). И.Г. Незнанов представил рапорт на основе прошения Ф. директору училищ Тамбовской губ., однако из дирекции был получен ответ, что, поскольку Ф. представлен к увольнению от службы, ходатайство об отпуске не будет удовлетворено.

Ф. был уволен от службы в ЛУУ 27 января 1857 г. 6 марта 1857 г. исправляющий должность директора училищ Тамбовской губ. «инспектор гимназии Бернгард» официально сообщил об этом И.Г. Незнанову, выслал ему документы Ф. (метрическое свидетельство, «свидетельство на звание учителя уездного училища по предмету истории и географии» и «свидетельство о науках») и предписал, по снятии с них копий «для хранения при училищных делах», выдать оригиналы Ф. и донести «о времени получения и выдачи г. Федорову означенных документов» (Там же. С. 348).

После увольнения из ЛУУ Ф. был в отставке 9 месяцев, «с января 1857 года по 29 октября 1858 года», после чего 30 октября был «определен учителем истории и географии в Богородское уездное училище» (Аттестат Н.Ф. Федорова // Начала. 1993. № 1. С. 148, 149).

ЛУУ существовало вплоть до начала XX в. А.С. Толстов, отдыхавший летом 1901 г. на Липецком курорте, описывал ЛУУ так: «Учебных заведений по городу (в Липецке было более 20 тыс. жителей) мало: жалкое уездное училище, женская прогимназия и духовное училище — вот и все. Образование местных обитателей дальше уездного училища, обыкновенно, не идет» (Толстов А.С. Лето на Липецком курорте. М., 1902. С. 26). Здание бывшего ЛУУ было снесено 20 июня 1989 г. В настоящее время место, где находилось уездное училище (угол улиц Первомайской и Коммунальной), обозначено мемориальной доской со следующим текстом: «На этом месте находилось Липецкое уездное училище, в котором в 1854–1857 годах преподавал русский философ и мыслитель Николай Федорович Федоров».

Лит.: Богданов В.В. Николай Федоров Липецке (начало педагогической деятельности русского религиозного философа) // Служитель духа вечной памяти II. С. 332–349.

В.В. Богданов