Болховитинов Евфимий Алексеевич

Евфимий Алексеевич Болховитинов

БОЛХОВИТИНОВ Евфимий Алексеевич [29.12.1767, Воронеж — 07.03. 1837, Киев] (в монашестве — Евгений) — видный церковный деятель, митрополит Киевский и Галицкий, историк, археограф, библиограф, писатель.

Один из инициаторов создания Воронежской типографии. Составил «Историческое, географическое и экономическое описание Воронежской губернии» (Воронеж, 1800), положившее начало изучению края. С 1799 — в Петербурге, где сблизился с Н.П. Румянцевым, был деятельным участником его кружка. Советами Болховитинова Н.П. Румянцев активно пользовался при составлении своей библиотеки.

Перечень трудов Б. свидетельствует о широте научных исследований, по словам М.П. Погодина, «одного из величайших собирателей, которые когда-либо существовали». Вот некоторые названия его трудов: «Новая Латинская Азбука», «Историческое, географическое и экономическое описание Воронежской Губернии», «Историческое изображение Грузии в политическом, церковном и учебном состоянии…», «Предначертание о преобразовании Духовных училищ», «Исследование о личных собственных именах у Славенорусов», «История о Славенорусских типографиях», «О старинной Славенорусской Арифметике», «О русской церковной музыке», «Сокращенные правила Священной Герменевтики», «Дополнения к Философским лекциям для студентов Философии», «О сокровенных в природе вещах», «О свойствах и действии воздуха», «О трудности естественного Богопознания», «О связи Церковной Истории с Богословием», «De ideis innatis, perperam admissis» («О врожденных идеях, неверно допускаемых»), «De libris symbolicis Ecclesiae Russicae» («О символических книгах Русской Церкви»), «Каноническое исследование о Папской власти в Христианской Церкви», «Исследования о Славенском переводе Священного Писания Ветхого и Нового Завета» и др. История, литература, география, богословие — круг исследований Б. и одновременно новая (синтетическая) методология, раскрывающая целостный облик как эпохи, так и края. Соединение времени и пространства (то, что в дальнейшем в гуманитарной науке получит название «хронотоп») через призму духовного прочтения разных проявлений творческого духа народа, сначала на уровне края (Воронеж, Новгород, Вологда, Псков, Киев), затем до обобщений всероссийского масштаба — «Словарь русских писателей», «История российской иерархии» — дает целостное представление уже о своеобразии всей отечественной культуры как таковой, как она предстала в трудах Б.

Особое место в наследии Б. занимает «Словарь Исторический о бывших в России писателях Духовного чина Греко-российской Церкви», к-рый, по словам академика П.П. Пекарского: «сделался краеугольным камнем для всех почти исследований по части нашей духовной литературы». «Словарь» выявляет духовный и интеллектуальный облик писателей Древней Руси, показывает, каков круг тем их волновал, о чем они писали. «Словарь» обнаруживает основательное знакомство русских книжников с «византийским корпусом». Вот только несколько характерных переводных трудов, свидельствующих об уровне взаимодействия с культурой христианского Востока, которая для своего времени была высшей в мире: «Беседы Златоустовы на Матфея Евангелиста» (пер. Авраамия Флоринского), «Все сочинения Св. Дионисия Ареопагита с толкованиями Максима Исповедника» (пер. Евфимия Монаха), «Макария Египетского Беседы о совершенстве» (пер. Моисея Гумилевского), «Слова св. Ефрема Сирина» (пер. Макария Оснецкого), «Поучительные Слова Св. Григория Назианина (пер. Иринея Клементьевского). «Словарь» показывает, что жанр поучений является основой отечественной книжности. Фраза «Словаря»: «кроме многих поучений, из коих некоторые и напечатаны, он сочинил…» — может считаться наиболее характерной при описании трудов русских книжников. Практически все видные представители отечественной словесности внесли здесь свой весомый вклад. «Собрания поучительных слов», «Жития» (к-рые тоже есть род поучений) есть у митр. Амвросия Подобедова, арх. Анастасия Братановского, еп. Апполоса Байбакова, еп. Гавриила Бужинского, арх. Симона Лагова, митр. Филофилакта Русанова, митр. Платона Левшина, арх. Никифора Феотокия и у множества других писателей. П.В. Калитин, называя Б. «краеугольным камнем православной исторической науки», дает такую оценку значимости «Словаря»: «Словарь ученого владыки, несомненно, оказался значительным событием для своего времени, если хотите, за “классическое” изобилие содержащихся в нем сведений о 250-ти русских писателях исключительно духовного чина, живших с 862 по 1825 гг. Но это — конкретно-историческое достоинство: почва “для будущих, более счастливых деятелей” и подлинно академического — концептуального — порядка» (Калитин П.В. Краеугольный камень православной исторической науки // Митрополит Евгений (Болховитинов). Словарь исторический о бывших в России писателях духовного чина Греко-Российской Церкви. М., 1995. С. 5).

От префекта Воронежской семинарии до Действительного Члена Российской Академии (не считая почетного членства более чем в десяти отечественных и зарубежных Университетов, Академий и научных сообществ) — вот путь Б., русского ученого монаха, получившего выучку в Славяно-греко-латинской академии под водительством митрополита Платона (Левшина) и определившего подлинный смысл русского просвещения.

Глубоко примечательна духовная, идейная, научная связь Б. и Ф. Символично то, что граф Н.П. Румянцев (с к-рым Б. всю жизнь единило тесное научное содружество) является как бы посредником между этими фигурами. Трудясь в Румянцевской библиотеке, Ф. развил свое учение о восстановлении погибшего и погибающего мира. В каком бы крае ни был Б. (Псков, Калуга и т.д.) он делает то, что соответствует научным и мировоззренческим установкам Ф. — собрать и фиксировать малейшие проявления старины, записывая местные сказания и предания. Именно Ф. продолжил сквозь время дело Б., посвятив всю свою жизнь собиранию, изучению и сохранению бесценных свидетельств ушедшей жизни соотечественников с целью восстановления их существования не только в памяти, но и в Бытии. Более всего духовная близость Б. и Ф. проявляется в их отношении к культурному наследию, к памяти как основе духовного и нравственного бытия. Своего рода «духовное кредо памяти» Б. формулирует в начале «Описания жизни и подвигов преосвященного Тихона, епископа Воронежского и Елецкого»: «Сохранить в памяти имя, жизнь, подвиги, наставления и благотворные деяния мужей благочестивых и добродетельных обязует нас глас совести и закон божественный» (Митрополит Евгений (Болховитинов). Словарь исторический о бывших в России писателях духовного чина Греко-Российской Церкви. М., 1995. С. 149). В этих словах чувствуется несомненная близость мысли Б. к идее долга перед отцами Ф. О кончине Б. в № 61«Северной Пчелы» (1837 г.) было сказано: «Малый и тесный предел церковный есть теперь надгробный памятник тому, кто при жизни своей воскрешал забытую память предков. К Истории прибавилось еще одно лицо историческое, но сама История лишилась его, и скоро ли дождется она такого усердного делателя на ее необозримом поле, каков был Евгений?»

Непосредственно о Б. Ф. пишет в статье «Юбилейная выставка», посвященной тематической выставке в Воронежском губернском музее, устроенной в память первой воронежской типографии (основана при губернском правлении, открыта 14 мая 1798 г.). Говоря о представленных на выставке первых изданиях типографии, «инкунабулах воронежской прессы», Ф. замечает: «Сохранение этих памятников в Воронеже свидетельствует о существовании в нем людей, которые сто лет тому назад уже предвидели 14 мая 1898 года. В этом широком и глубоком взгляде и заключается просвещение. Тот, кто сохранил эти первые издания воронежской типографии, и должен считаться основателем воронежского музея, так что выставка начала типографии есть вместе и выставка начала и, к несчастью, конца музея. Е.А. Болховитинов, друг Румянцева, основателя первого в России музея, предсказавший печальную судьбу этого музея в руках министерства народного просвещения, не знал, что еще более печальная судьба ожидает музей его родного города. В историях Румянцевского музея говорится об этом пророчестве митрополита Евгения; теперь историкам музея нужно присоединить к этому пророчеству рассказ о судьбе музея на родине митрополита Евгения» (III, 175).

Необычайное богатство духовно-интеллектуального наследия Б. свидетельствует о том, что в его лице наиболее зримо проявлена классическая парадигма христианского понимания науки. Знание, книга, вера — синонимы, атрибуты подлинной учености и религиозности. Изначально они нераздельны. Сама личность митрополита Евгения — ученого и иерарха — свидетельствует о тождестве ума и духа, знания и веры. От «воскрешения забытой памяти предков», чем занимался Б., до проекта всеобщего воскрешения Ф. — такова несомненная близость Б. и Ф., принадлежащих к одному духовному пространству отечественной книжной и философской культуры.

Лит.: Шмурло Е.Ф. Митрополит Евгений как ученый. СПб., 1888.

В.В.  Варава