Новофарисейство

НОВОФАРИСЕЙСТВО — широко употребляемое понятие (как и фарисейство) в контексте нравственной философии Ф., выражающее критическое отношение философа к сложившейся цивилизации и культуре, в основе к-рой забвение сыновьего долга по отношению к умершим отцам.

Н. является важнейшим компонентом главного нравственного учения Ф. — супраморализма. Концептуальное выражение Н. дается в заметке «К университетской или новофарисейской нравственности», где проводится, проходящая через все главные тексты Ф. идея о том, ученое сословие (см.: Университет) утратило истинное понимание науки, превратив ее в отвлеченное знание и способ для достижения роскоши и неправедного обогащения. Ф. пишет: «самый важный порок ученых новофарисеев состоит в том, что они утратили всякое понятие о необходимости участия всех разумных существ в деле знания; забыли, что наука — средство, а не цель, что ученые — не господа, а слуги, слуги не народа, а всенародного, всеобщеобязательного дела. Им, гордящимся своим высоким саном “ученого”, менее чем кому-либо позволительно вырождаться в рабов капитализма и состязаться с ними в наживе и барышничестве» (II, 203).

Прообраз подобного положения вещей Ф. видит в евангельской притче о фарисее, чья молитва (Лк. 18, 11–12), согласно Ф., стала «добродетелью “не делания”», так как «хранение субботы» есть весьма чтимая фарисеями добродетель. Эта молитва выходит за ветхозаветные пределы и радушно принимается Н., сделавшими ее основой трудового законодательства западной цивилизации. Наибольшее распространение Н. получило в университетском образовании, к-рое для Ф. становится символом «знания для знания», т. е. знания кабинетного, отвлеченного, теоретического, оторванного от жизни, ее насущных ее запросов. В работе «Самодержавие» звучит идея замены такого типа нравственности (университетской, фарисейской) нравственностью мытарскою (или музейскою). Ф. пишет: «когда нравственность нынешнего века, нравственность университетская, нравственность фарисейская, основанная на сознании каждым своего мнимого достоинства, вносящем рознь и борьбу, заменится нравственностью, основанною на высшем начале, на сознании действительного общего всем сынам человеческим несовершенства (смертности), чувствуемого и признаваемого в смерти и утрате отцов, когда нравственность фарисейская (университетская) заменится нравственностью мытарскою (музейскою), требующею объединения в общеобязательном труде познания слепой силы, носящей в себе голод, язвы и смерть, т. е. требующею воскрешения, тогда эти храмы предков (музеи) сделаются орудиями нового собирания, которое и начнет Москва — третий Рим» (II, 10). В этом фрагменте высказаны важнейшие для Ф. идеи о «мнимом достоинстве» как истоке фарисейской нравственности, о противопоставлении музея университету, о замене фарисейской нравственности мытарскою, к-рые повторяются во многих работах философа («Собор», «Супраморализм», «Аддеида к “Пасхальным вопросам”», «Предисловие к изданию письма Ф.М. Достоевского», «Заметки по поводу “Письма в редакцию “Русского слова”», «К вопросу о времени, когда должно совершиться воскрешение или начаться переход с земли», «Великое значение внешности, внешнего выражения, к коему принадлежит обряд и самое дело, храмовая и внехрамовая служба», «Какое участие должна принимать церковь и как должна приготовлять народ к коронационному акту?», «Религиозно-этический календарь» и др.).

В «Письме в редакцию “Русского слова”» музей и университет противопоставляются не только как различные способы организации, но и как разные системы нравственности. Ф. пишет: «Этим двум учреждениям соответствуют две системы нравственности. Университетская, основанная на сознании каждым своего мнимого достоинства, т.е. нравственность фарисейская, порождающая блудных сынов, — она ведет к борьбе, требует прав, не останавливаясь пред насилием для добывания их. Музейская, основанная на сознании действительного, общего всем сынам человеческим несовершенства (смертности), т. е. мытарская, не вызывает борьбы, а требует объединения в общеобязательном труде познания той силы, которая производит это общее всем зло» (III, 245). Согласно Ф. университетская или фарисейская нравственность есть «нравственность нашего времени», который «нынешний безнравственный век называет, считает нравственностью» (III, 242). Происходит инверсия (и в действительности перверсия) моральных понятий, что и создает существующий наличный строй жизни с его борьбой, несправедливостью, раздорами, т. е. неисчислимыми бедствиями. Понять это, согласно. Ф. означает достичь совершеннолетия, когда то, что признано ныне законом, будет восприниматься как беззаконие, и когда смерть будет оцениваться как недолжное. Эти два типа нравственности Ф. обозначает в статье «Вопрос о заглавии» понятиями теоантропическое и зооантропическое: «Теоантропическая — нравственность смирения, народная, сельская. Нравственность зооантропическая — нравственность сознания достоинства, городская, книжная, фарисейская, нравственность господства природы на себе не испытывающих, нравственность тех, которые созерцательной способности, способности мыслящей — правящей силы в себе не имеющей — придают такое значение, какого в ней вовсе нет» (III, 291). Согласно Ф. книжники (т. е. ученые и интеллигенты) и фарисеи создали теоретический, философский разум, разум, созерцающий лишь предков, к-рый «бессилен против слепой силы природы».

Эпитет «фарисейство» Ф. применяет также к гуманизму. В работе «Самодержавие» «гуманистическое фарисейство» связывается с «безбожной этикой» (II, 19). Критерий Н. относится Ф. к широкому кругу культурных явлений и лиц. Толстого Ф. называет «главным представителем новофарисейства» (II, 203); так же славянофилов в заметке «О славянофилах-фарисеях и западниках-саддукеях». С этих позиций анализирует Ф. и творчество Пушкина. В статье «К Пушкинскому юбилею (1899 г.)» он спрашивает: «Начиная с недели Мытаря и Фарисея, мы глубже можем оценить произведения нашего поэта, мы должны будем спросить, какую нравственность проповедует Пушкин, фарисейскую или мытарскую, т.е. сознание своего достоинства или недостоинства полагает с основу своей этики?» (III, 526). Наличие таких концептуально духовных стихотворений в творчестве Пушкина как «Отцы пустынники и жены непорочны» и «Дар напрасный, дар случайный…» делают позицию Ф. к поэту достаточно лояльной. Отвечая на свой же вопрос, Ф. пишет: «Нельзя, однако, безусловно причислить его к нравственности фарисейской, ибо в его стихотворениях есть молитва Ефрема Сирина, молитва о смиренномудрии … Пушкин не удовлетворился неопределенным гуманизмом, к которому причисляют Пушкина его поклонники» (III, 526). Ф. применяет этический критерий для оценки эстетических явлений, что характерно для традиций отечественного философского этикоцентризма и панморализма, которые у него получают наиболее полное выражение.

Лит.: Кожевников 2004; Семенова 2004.

В.В.  Варава