Альтруизм и эгоизм

АЛЬТРУИЗМ И ЭГОИЗМ — понятия, в которых выражается сущностное для морали противопоставление человеческих принципов, и соответственно, действий, направленных или на благо другого, или на исключительно свое собственное. Антитеза А. и Э. имеет антропологические основания, связанные с моральной природой человека и уходит своими корнями в античную философию, где впервые появляется моральная рефлексия как таковая. Однако, как понятия моральной философии, А. и Э. исторически возникают в XVIII–XIX в. и связаны с такими именами западной философии как Шефтсбери, А. Смит, Ж.Ж. Руссо, Т. Гоббс, Б. Мандевиль, О. Конт, М. Штирнер, А. Шопенгауэр, Ф. Ницше и др.

В нравственном учении Ф. эти понятия получают принципиально иную оценку и наполняются содержанием, связанным с его проективной и синтетической философией, направленной на преодоление антагонизмов и расколов, в к-рой главным является не частный или общий интерес, а общее дело». К понятиям А. и Э. Ф. обращается во многих своих текстах, никогда не меняя основного смысла, к-рый он в них вкладывает. В названии ряда статей и заметок отражен смысл отношения Ф. к этим понятиям: «Ни эгоизм, ни альтруизм, а родство» (II, 198); «Жить не для себя, ни для других — отрицание и альтруизма, и эгоизма» (II, 199); «Православие в его отличии от эгоизма и альтруизма» (II, 45); «Схема-чертеж, изображающий антиномию эгоизма и альтруизма, или двух смертей, и разрешение антиномии в долге воскрешения, или полнота родства и жизни, т. е. любви» (II, 347).

Критическое отношение Ф. к понятиям А. и Э. формировалось в ходе его полемики с широко распространенными в интеллектуальной среде теориями 1870–1880-х гг., связанными прежде всего с альтруистическим принципом морали (Конт) и эволюционной этикой (Спенсер). Отрицая односторонний смысл, заложенный в обоих понятиях, Ф. выходит на утверждение позитивного идеала, к-рый представлен в следующей канонической формулировке в работе «Вопрос о братстве…»: «Жить нужно не для себя (эгоизм) и не для других (альтруизм), а со всеми и для всех; это и есть объединение живущих (сынов) для воскрешения умерших (отцов)» (I, 110). Еще одна строгая формула, связывающая воедино такие понятия как смысл, цель, ценность жизни и нравственность через переосмысление существующих трактовок А. и Э. дана в статье «Смысл и цель жизни, или что может дать жизни наивысшую ценность». Отвечая на этот вопрос, Ф. говорит: «только жить не для себя, не для других, а со всеми и для всех и значит этот ответ» (III, 309). Из этого проистекает и понимание нравственности: «Нравственность, этика объединения живущих, или сынов умерших отцов, требует от каждого: Жить не для себя, но и не для других, а со всеми живущими для оживления всех умерших, т.е. требует ни эгоизма, ни альтруизма, при которых страдание, а стало быть и смерть (зло) неизбежны для всех, а мнимое кратковременное благосостояние лишь для немногих — такова нынешняя жалкая нравственность» (III, 310). Здесь сформулировано нравственное кредо и основной смысл проективной философии Ф.

Ф. демонстрирует свое понимание ограниченности существующих трактовок А. и Э. на примере многих историко-культурных и духовных феноменов. В работе «Отечествоведение», раскрывая смысл обыденных храмов, он говорит, что они воздвигались для спасения от общих всем бедствий. Ф. надеется, что «значительное участие добровольности в прошедшем» даст надежду на «проявление еще большей добровольности в будущем, если только целью будет поставлено не свободное государство, или царство своеволия, не жизнь для себя или для других (эгоизм и альтруизм), а царство доброволия, т. е. жизнь со всеми и для всех, или искупление от общих всем бедствий, для спасения от которых и воздвигались обыденных храмы» (III, 13). К этому примыкает и задача музеев, о к-рой он пишет в статье «Каменная баба Воронежского музея»: «всех сделать познающими, всем доставить счастье бесплатного труда, доставить возможность трудиться не для себя и не для других (отвергая альтруизм, как и эгоизм), а со всеми и для всех, для освобождения от общих всем бедствий и для водворения общего всем блага» (III, 174). Отсюда проистекает требование Ф. заменить университет как «носителя права, свободы, разрушительной критики» музеем как «представителем долга, труда и восстановления разрушенного». Это и является, согласно Ф., проявлением высшей нравственности, представителем к-рой и является музей. Ф. об этом пишет в статье «Письмо в редакцию «Русского слова»»: «Нравственное начало, носителем которого является Музей, требует от каждого жизни не для себя и не для других только, а жизни со всеми и для всех. Это начало выше и эгоизма и альтруизма. Альтруизм не может быть самым высшим началом и конечною целью, ибо в нем заключается страдание, хотя и добровольное, и пользование этим страданием, хотя бы и невольное» (III, 244).

В работе «Самодержавие» раскрывается смысл православия как «божественного патриотизма», и, соответственного, самого самодержавия через переосмысление понятие А. и Э.: «Самодержавие как стоящее в отцов место, как душеприказчество есть по существу патриотизм, что выражается и в слове «Мы», употребляемом самодержцем, ибо под этим «Мы» разумеется не один говорящий, но и все, вместо которых стоит Он. В этом «Мы» выражается, что он живет не для себя (эгоизм) и не для других (альтруизм), а со всеми и для всех, т. е. со всеми живущими для всех умерших и только в жизни всех живущих для всех умерших и возможно земное благополучие; это-то и есть то блаженство, которое христианство обещает только в будущем, а дает его и в настоящем» (II, с. 28). Именно православие, согласно Ф., в отличие от эгоизма как жизни для себя и альтруизма как жизни для других, дает возможность жизни со всеми без исключения и для всех без ограничений, «то есть всех живущих для воскресения всех умерших» (II, 45).

В историко-философском и религиозном смысле Ф. связывает А. с буддизмом и аскетизмом, а Э.  — с язычеством, индивидуализмом и солипсизмом. Соответственно, «жизнь друг для друга» и есть истинное христианство. В статье «Вертикальное положение, или Пасха» Ф. пишет: «Жить для себя — это язычество. Жить для других — это Буддизм. Жить друг для друга, друг в друге — это взаимность, на взаимном знании основанная, это лицезрение, ставшее душезрением. Это братотворение через усыновление для исполнения долга к отцам, душеприказчества, для совершения Евхаристии отцам или Богу и отцам, т. е. это Христианство действительное» (III, 318).

Конечный нравственный идеал Ф. всегда связан с главной идеей всей его философии — преодолением смерти, в свете которой рассматриваются относительные, неполные, частичные идеи, среди которых А. и Э. наиболее распространены. Ф. полагает, что А. придумало ученое сословие (I, 205), и в этом контексте разворачивает критика Ф. этических (альтруистических) теорий Л.Н. Толстого, прежде всего, непротивления, любви и благоговения. В статье «Толстой и братское единение» Ф. пишет: «Истинная любовь заключается в том, чтобы жить не для себя и не для других (не эгоизм, ни даже альтруизм): нужно жить со всеми и для всех, т. е. со всеми живущими для всех умерших» (II, 340). С точки зрения Ф. А. — это: «расширенное себялюбие, совершенно неверно отождествляемое с любовью» (I, 63), к-рое является грубейшим искажением христианства. Преодоление крайностей и ограниченностей А. и Э. Ф. находит в идее родства. В заметке «Ни эгоизм, ни альтруизм, а родство» он пишет: «Синтез эгоизма (индивидуализма, солипсизма) и альтруизма может быть выражен соединением двух слов: “мы” и “все”. Это будет полнота родства. Вместо индивидуального, разрозненного бытия личностей — сосуществование; вместо смены поколений — полнота жизни, отрицание и упразднение смерти!» (II, 199). В конечном счете Ф. считает, что А. и Э. есть не что иное как две смерти, антиномия между к-рыми преодолевается в Божественном Триединстве. Этой идее он посвящает отдельную статью со схемой-чертежом, разрешающим антиномии А. и Э. (III, 346).

Лит.: Конт. О. Общий обзор позитивизма. Гл. XIV: Альтруизм как истинное основание личной морали // Родоначальники позитивизма. Вып. 4–5. СПб., 1912. С. 16–17; Миль Дж. С. Утилитаризм. Гл. II. П., 1900. С. 97–128; Семенова 2004.

В.В.  Варава