Продовольственный вопрос
ПРОДОВОЛЬСТВЕННЫЙ ВОПРОС — один из фундаментальных вопросов, выдвинутых философией общего дела, проблемное содержание к-рого заключается в избавлении от голода, от зависимости в питании от слепой силы бессознательной природы и, таким образом, гарантированном обеспечении человечества продовольствием. П. В. обозначает одно из главных направлений регуляции природы и как общий вопрос включает три частных вопроса: «о регулировании атмосферных явлений, об управлении движением земли и об отыскании “новых землиц”» (I, 256).
П. В., или «вопрос о сытости», о насущном, как задача обеспечения и поддержания жизнедеятельности человека, входит в «вопрос о смерти и жизни» (I, 391), определяющий всю природу в качестве объекта знания и дела. Закономерным следствием зависимости человека от «слепой силы природы», подчинения ей является смерть, одна из причин к-рой — голод «в смысле или недостаточного питания, или же полного его прекращения» (I, 250). Прослеживая причинно-следственную связь, Ф. приходит к выводу: голод и смерть происходят от одних и тех же причин, и потому окончательное освобождении от голода, зарабатываемое природной регуляцией, ведет к снятию оков смерти, утверждению жизни, включающему восстановление жизни предков.
Для решения П. В., действительного избавления от противоестественной для разумного существа зависимости в питании от природы, человек, по проекту Ф., «должен настолько познать себя и мир, чтобы иметь возможность производить себя из самых основных начал, на которые разлагается всякое человеческое существо» (I, 250). Т. о., полное решение П. В. достигается в общем деле выработкой у человека способности самостоятельно, без какого-либо посредничества получать необходимые вещества для строительства и жизнедеятельности человеческого организма, осуществлять естественное тканетворение и органотворение. В предельном понимании решение П. В. заключается в выработке свойства полноорганности человека, частным проявлением к-рой будет автотрофность.
С П. В. связано пробуждение благоговейных чувств к отцам, к ближайшим и отдаленным предкам, сопровождающееся осознанием супраморалистического долга воскрешения по отношению к ним. Обретая органическую свободу от смертоносного влияния природы, человек вместе с этой общим трудом добытой свободой и только в ней приобретет возможность и становящуюся ясной необходимость воспроизвести все умершие существа, означающую, что «живущие должны будут подвергнуть как себя, так и умерших одному и тому же процессу воскрешения» (I, 250). Детализируя П. В. в гендерном аспекте, Ф. считал его решение преимущественно мужским делом — в той его части, к-рая требует подвига и стойкости к неизбежным неудачам, отдавая первенство женщинам в другом, санитарном, вопросе, для решения к-рого необходима бо́льшая внимательность и чуткость. В смысловом сопряжении с санитарным вопросом П. В. образует логически сдвоенный «продовольственно-санитарный вопрос» (санитарно-продовольственный), задающий главное проблемное измерение супраморализма. Важность санитарно-продовольственного вопроса Ф. определяет тем, что он является составной частью, началом более общего и значимого вопроса — вопроса о возвращении жизни умершим, их воскрешении. В проективной логике, совместное разрешение этих двух основных вопросов — продовольственного и санитарного — приводит к всеобщему воскрешению, служит его необходимым звеном. Решение ключевого санитарно-продовольственного вопроса составляет мировое дело, пренебрежение к-рым приведет к бедствиям человечества. В развернутом содержании санитарно-продовольственный вопрос есть вопрос «об объединении всех в труде познания слепой силы природы, носящей в себе голод, язву и смерть, в труде познавания природы» (III, 19), это вопрос об объединении для всеобщего спасения — преодоления смерти и воскресения. Взаимосвязь фундаментальных вопросов философии общего дела выражена названием статьи Ф.: «Пока будет смерть, будет и голод, будут и болезни; и наоборот: пока будут болезни и голод, будет и смерть» (II, 257).
В постановке Ф., П. В., как и санитарный — вопрос не общественный, а природный, «натуральный» — его насущность связана с природным, а не социальным злом, а значит и решение «вопроса о напитании» может быть достигнуто только естественными методами: путем регуляции тех природных стихий и явлений, от к-рых зависит «растительный процесс». Это абсолютное решение вырабатывается в смыслосодержательном контексте «вопроса о смерти и жизни», носит натуральный характер и потому не имеет внутренних противоречий, в отличие от паллиативного решения вопроса о голоде как социального. Ф. категорически отрицал возможность решения П. В. социально-экономическими методами в контексте «вопроса о бедности и богатстве».
Средствами разрешения П. В. должно служить активное естествознание, выражающее свою действенность в виде регуляции природной стихии. Для этого обществу необходимо пересмотреть существующую систему ценностей, городская цивилизация должна «возвратиться к сельской жизни и земледелию» (I, 244) — только тогда П. В. будет осознан во всей его реальной глубине и станет главным делом. «Город игнорирует зависимость человека от природы, он равнодушен к урожаю и неурожаю» (I, 251); для городского образа жизни, искусственной культуры П. В. имеет только политико-экономическое содержание и ценность. Оторванный от естественной земледельческой культуры и занятый торгово-промышленным делом, мануфактурной фабрикацией игрушек, человек вместо безусловного обеспечения своего существования беспокоится о нуждах искусственных, отдает предпочтение роскоши и наслаждениям, не имеющим действительного отношения к объективным потребностям жизни, к истинным ценностям бытия человека. Такое противоречие, «крайнее уклонение от гигиенически-продовольственной цели», «уклонение от продовольственного вопроса» (I, 267), вызывает у Ф. жесткую критику современного промышленного уклада общества с позиций актуальных задач общего дела.
Развивая логику супраморалистического учения, Ф. приходит к необходимости замены социального вопроса о бедности и богатстве (искусственном пауперизме) натуральным вопросом о смерти и жизни (естественном пауперизме). Первый есть вопрос «лишь о мануфактурных игрушках и забавах», второй — «о насущном и необходимо нужном» (I, 390) и в такой смысловой фокусировке выражает суть санитарно-продовольственного вопроса и задачи всеобщего возвращения жизни. Не отрицая научных и технических достижений цивилизации, признавая значение промышленности в развитии общества, Ф. утверждает, что торгово-мануфактурная промышленность не только не ставит задачу действительного решения продовольственно-санитарного вопроса, но и «действует прямо в противоположном разрешению этого вопроса смысле, т. е. она есть обращение живого в мертвое» (I, 264). Земледелие же, напротив, обращает (пока проективно) все науки и технические достижения в искусство гарантированного обеспечения существования человечества, направляет «сельскую, крестьянскую науку» в русло общепланетной регуляции природными процессами. В такой постановке сам П. В. становится частью общечеловеческого священного дела литургии, в к-рой каждый имеет «свое тягло и подушную повинность… или долг воскрешения» (I, 269). В максимально обобщенном представлении продовольственно-санитарный вопрос в учении Ф. предстает как «сама христианская, или крестьянская, религия» (III, 19), а сотрудничество в его решении обретает смысл службы во внехрамовой литургии, «приготовляющей трапезу всем (вопрос продовольственный) для исцеления души и тела всех (вопрос санитарный)» (I, 265), примиряя, сближая и объединяя в общем христианском деле все народы, обращая неверных в верных, устраняя всякие поводы для вражды и саму возможность войн между живущими и подвигая совершеннолетнее общество на исполнение долга воскрешения умерших. Через окончательное и полное решение санитарно-продовольственного вопроса, восходящее в своем результате до воскрешения, свершается мировое объединение религий. Т. о., к участию в решении продовольственного (продовольственно-санитарного) вопроса призваны все, без исключений по каким-либо признакам.
На решение П. В., как и санитарного вопроса, по убеждению Ф., должен быть мобилизован «земледельческий класс», поскольку именно земледелие, «обращающее гниль в растительное и животное вещество», служит «естественным гигиеническим средством» (I, 267). В обязанности же интеллигенции, призванной стать в общем деле служилым сословием наравне с другими, входит «труд и подвиг» разносторонних научно-практических исследований для выработки прикладного знания, необходимого для решения П. В., а также руководство и наставничество в деле регуляции, к-рая, синтезируя решения частных вопросов — продовольственного и санитарного, — позволит решить более общий вопрос о всеобщем воскрешении. В таком научно-познавательном и научно-деятельном синтезе «все виды знания получат священное значение и участие в деле всеобщего воскрешения, в деле литургии» (I, 260). В статье «О задачах конференции о разоружении» Ф. предложил возможную организационную форму всеобщего призыва на общее дело регуляции природы: это «воинская повинность», понимаемая как обязанность испытания новых видов вооружения не в военных целях, не на истребление себе подобных, а для сознательного управления природой, «носящей, по слепоте своей, смерть» (II, 292), путем «обращения орудий истребления в орудия спасения от голода и язв (II, 258). Исполнение творческого долга регуляции требует обязательного, тоже всеобщего образования. В специальной заметке, поводом для к-рой послужила статья В.А. Кожевникова «Из путевых впечатлений по Востоку. 1. Св. София. 2. Цареградский музей» («Русский вестник». 1898. №№ 9, 10), Ф., комментируя идею Кожевникова создания «Международного Восточного музея», раскрывает свое представление-проект Цареградского всенаучного Музея, в состав к-рого, по замыслу Ф., должен войти «Музей регуляции внешней, санитарно-продовольственного вопроса» (III, 220), способствующий изучению умерщвляющей силы природы для обращения ее в оживляющую и таким образом служащий целям просвещения в деле регуляции. Для всестороннего изучения продовольственно-санитарного вопроса Ф. предлагал учреждение и регулярное проведение съезда естествоиспытателей и врачей, соединенного с другим — историко-археологическим — съездом в один, совмещающий все отрасли знания, съезд. Руководство этим съездом, по мысли Ф., должно было бы принять на себя самодержавие, осуществляя тем самым полное и истинное знание и руководство народом (II, 34).
Обеспечить прочное существование человечества в смысле П. В. и санитарного вопроса, по убеждению Ф., невозможно, оставаясь геостационарным, земным обществом, не имеющим выход в космос. «Вопрос об эпидемиях, как и о голоде, выводит нас за пределы земного шара; труд человеческий не должен ограничиваться пределами земли» (I, 250). Действительное решение санитарно-продовольственного вопроса, с необходимостью, предполагает выход человечества за пределы ограниченной Земли, представляющей обособленную часть мироздания, и тотальный охват всеобщим регулятивным делом — вселенской литургией — всей реальности космоса, преображение последнего и заселение его поколениями воскрешенных отцов, что и является смысловым супремумом общего дела.
