Могила праотца
МОГИЛА ПРАОТЦА — могила первого человека. В религиозном понимании она является могилой Адама, в натуралистическом — прахом первых людей. Возникновение первой могилы — это момент рождения человека как существа, осознающего свою смертность. Вместе с ней он узнал и родство, потому что познакомился со смертью посредством гибели другого человека. Ф. в одних случаях представляет «праотца» как единицу, в других — как семью: «Первого сына человеческого, т. е. того, кто не оставил родителей даже по смерти, и мы, потомки, не должны отделять в своей мысли, в своем поминовении, в проекте воскрешения от его родителей. Мы должны считать его вместе с его родителями за одну нераздельную единицу, за нашего праотца» (I, 91).
Могила праотца напоминает у Ф. о прародине человеческого рода или библейском Эдеме. Процесс истории привел к постепенному удалению от могилы праотца и ее постепенному забвению. Люди, разделившись на племена и народы, потеряли изначальное родство. Однако, по Ф., память о первой могиле и родстве сохранилась до сих пор в сознании простого народа — неученых, вместе со свойственным им чувством родственности и культом предков, проявляющимся в стремлении возвращения к истокам: «Для неученых история есть исполнение долга к предкам, культ отцов, умерших; для неученых история начинается Эдемом рождения, или создания, и состоит в вынужденном внешнею необходимостью (приростом населения и истощением средств к жизни) удалении от могилы праотца и в постоянном стремлении возвратиться к ней. Это постоянное тяготение, любовь к могиле праотца, вращение около нее, как земли около солнца, показывает, что задача, цель жизни — воскрешение» (I, 138–139). Могила праотца является нравственным стержнем для человеческих сыновей и дочерей, а также окончательной целью их действий: оживления умерших. История должна совершить диалектический круг — восстановить утраченное родство и вернуть к жизни всех предков вплоть до прародителей: «Череп праотца — представитель всех черепов его умерших потомков, лишенный тела, жизни, мысли, чувства, лишенный всего, а потому и долг к нему всех живущих столь велик, что нужно соединить все способности всех людей, чтобы долг был уплачен, то есть, <чтобы была> возвращена жизнь» (III, 544). Могила праотца, таким образом, это не только начало, но и завершение истории.
Предполагаемым местом этой могилы является для Ф. Памир, на что указывают, с одной стороны, некоторые исследования ученых, а с др. — народные предания и этнографические данные.
Удаление от могилы и одновременно память о ней способствовали созданию ее мифических аналогов. К мифической прародине отсылали священные горы, почитаемые по всему миру (например, индийская Меру) или кремли в России, по определению Ф., крепости, хранящие прах предков: «Кремль есть, или ставится, в Памира-место, т. е. вместо могилы праотца» (I, 262). Ее символической репрезентацией остается и Голгофа как мифическая могила Адама: «народное сказание хоронит Адама на Голгофе» III, 428–429).
Могила праотца имела для Ф. историософское значение. Хранителем идеи родственности и «стоящим в праотца место» (II, 22) был, по мнению Ф., царь-самодержец. Таков был и скрытый смысл присоединения Памира к России в 1895 г.: «Благодаря занятию (части) Памира, Русское самодержавие становится не в отца уже место, а в праотца место» (IV, 490).
